«Была мысль написать в объявлении: «Ищем двоечников». Руководитель арт-мастерской «Колесо» Ольга Сухоницкая – о жизни, свободе и творчестве
- 14.06.2021
- 3 666
Мастерская «Колесо» в Мозыре известна в первую очередь в творческих кругах. И название символичное: здесь все время что-то крутится-вертится. Пришло лето и наступило затишье. Судьба «Колеса» пока кажется неясной, вот только в творчестве, если оно свободное, никто не гарантирует стабильности. В общем, такая жизнь, что до чемоданов и переезда всего оснащения и реквизита в какой-нибудь гараж – рукой подать. Это грустная история. Ну а мы пришли поговорить о разумном, добром и вечном, и о том, как вырастить художника.
О Светлане Куприяновой
- Мне очень повезло: у меня была тяга к рисованию, - начинает рассказ собеседница. – Вокруг меня было много людей, которые рисовали лучше меня, и я спокойно к этому относилась. Рисование стало неосознанной арт-терапией, потому что в жизни все было черным-черно… Моя школьная учительница по рисованию сказала: «Оль, давай, ты сдашь экзамены в художественную школу. В этом году моя подруга набирает класс – хочу, чтобы ты поступила». Учительнице Ирине Александровне Кошелевой я очень благодарна за тот совет.
На экзамене впервые рисовала натюрморт. Не знала, как это делается, подсматривала у других. К учительнице художественной школы, Светлане Владимировне Куприяновой, хотели попасть огромное количество людей. Она человек №1 в моей жизни.
Я поступила. У нас был очень хороший класс – со многими до сих пор тепло общаемся. Это был подростковый возраст: у меня было много шансов свернуть «не туда». Я прогуливала художественную школу, не всегда ценила то, как мне повезло: бывает, не видишь того, что перед носом лежит. Месяцами не ходила в школу, меня много раз могли отчислить – но Светлана Владимировна ни разу не позвонила моей маме, не пожаловалась. Это был наш секрет.
Вообще у нее было уникальное свойство (и как только сердца хватало!): быть всем лучшей подругой и душеприказчиком. Я так не умею. Ей доверяли тайны, вечно что-то шептали на ушко, делились рассказами о своих влюбленностях, и она никогда никому не рассказывала.
Она, видно, знала, что я вернусь. Помню, я шла мимо школы – встретила ее. Мне было так стыдно! Она спросила, зайду ли я, - без упрека, очень по-доброму. Я вернулась в школу и больше не прогуливала. Художественная школа стала местом моей силы: там меня любили, уважали, ценили. У меня были лидерские способности, и Светлана Владимировна всячески их поощряла. Я чувствовала, что я нужна, что я могу больше. Как она так умудрялась?!
- Наверное, к художникам иначе нельзя. Ранимые люди…
- Их легко сбить. Щелк – и художник улетел куда-нибудь в бухгалтеры. Но он будет мучиться. Не каждый человек – художник, и не каждому дано разглядеть, художник ли перед тобой. На художника нужно дуть, его нужно лелеять. Мне повезло, что она на меня дула: хочешь быть лидером – попробуй, любишь рисовать одежду – вот как раз есть возможность попробовать. Она старалась всем помочь, сделать так, чтобы люди были счастливы.
Предложила после 9 класса поступить в Гомельский художественный колледж. Моя мама была категорически против, но Светлана Владимировна смогла ее уговорить. Не раскрывала моих секретов – нашла другие слова. Помогла мне купить этюдник, самые лучшие краски. И я поступила в художественный колледж.
Быть «как все»
- В колледже отучилась 4 года, а когда заканчивала – не понимала, для чего. Не знала, кем я буду, куда мне идти. Попыталась поступить в академию искусств на художника-модельера, реализовать свою детскую мечту – не вышло. Недолго думая, пошла учиться на экономический. Все сказали: ты молодец. Особенно в колледже хвалили. Быть бухгалтером в то время – как сейчас быть программистом. В жизни стало все понятно: я буду бухгалтером.
Потребности, мысли, смыслы были примитивные. Раньше много читала, а тут совсем перестала читать книги. Сама не заметила, как это случилось: я стала каким-то «овощем». Я хотела быть «как все», не выделяться, и в моей жизни был период, когда я стала «как все».
А потом я сломала ногу. Но я об этом молилась. Я понимала, что в моей жизни что-то не то: вспомнила и про книги, и про музыку, и про рисование, и про какие-то смыслы, и что когда-то была лидером, и что даже была влюблена. В один момент это все остро возникло в голове. Я попросила Господа сделать что-нибудь – и в тот же вечер сломала ногу. Шесть месяцев была прикована к постели, и первое, что сделала – написала список книг, которые мне нужно прочитать.
Я бросила экономический на 5 курсе и поняла, что буду жить совсем другой жизнью. Поступила на дневное отделение в Мозырский педуниверситет, моему ребенку уже было 5 или 6 лет. Сидела с недавними школьниками за одной партой, была старостой группы: я ж лидер… Просто хотела рисовать каждый день – это то, чего у меня не было много лет. Рисуя со своим ребенком дома, я поняла, что это такой кайф – рисовать с детьми!
[xfvalue_galery1]
На тот момент в Мозыре с малышами никто не занимался рисованием. Я отправилась в детский сад, куда ходила моя дочь, и предложила поработать с детьми – это вызвало удивление, но взяли. Дальше ко мне стали целенаправленно водить детей на рисование. Я продолжала учиться в университете: преподаватели называли меня «Ольга Сергеевна» - наслышаны были, что я уже веду уроки. Про меня писали в газетах… Как только я начала заниматься тем, чем должна была, сразу пошел резонанс.
Потом в моей жизни появилась любовь… Мне было, наверное, уже лет 30. Любовь дала силы мечтать смелее, преодолевать страх делать «не как у всех», не бояться, что осудят. То, что началось дальше, наверное, стало бонусом за нашу смелость.
Об отличниках учебы и свободе выбора
- Мастерская началась с художественного кабинета в СШ №15 – очень хорошего, просторного. Меня в школе тепло встретили, обеспечили прекрасные условия для работы и творчества. Нас только школьный сторож не любил: мы с детьми готовы были ночевать там же, в кабинете (смеется). Собирались – и не могли расстаться. Там были разные дети из семей разной степени благополучия. И отличники, и двоечники. Занятия были бесплатные: сейчас я понимаю, что это очень многое решало. Рисование даже стало вторичным: на первом месте было общение, откровение, поддержка. Можно было говорить обо всем, что угодно – и дети бежали на занятия. Мы ходили на совместные походы с ночевкой, ездили на пленэры, и мне приятно знать, что для многих учеников эти времена стали лучшими воспоминаниями детства.
Дальше возник финансовый вопрос: хоть я работаю, а в семье денег не хватает. Не закрываю даже первичные потребности. И вот снова все сложилось удачно: мне позвонили из «Старта», пригласили на работу. Финансовые потребности я закрыла, но столкнулась с другой проблемой: недостатком свободы. А хотелось большего. Хотелось купить в студию ткацкий станок, снимать мультики, да хоть остаться допоздна – тоже было нельзя.
Сейчас мы можем остаться в мастерской допоздна – но никто не остается. Никому не приходит в голову провести здесь времени больше, чем по расписанию. И дело не в деньгах, я бы за это деньги не взяла. Просто поменялись дети. К нам приходят дети из благополучных семей, дети-отличники, дети после репетиторов, дети, у которых по 8 кружков, которые играют на музыкальных инструментах и в шахматы, ездят с танцами на гастроли – и они рады прибежать сюда на полтора часа дважды в неделю. Вот и все.
Современным детям нужен гарантированно успешный результат в конце занятия: их сложно «раскрутить» на эксперимент с неизвестным заранее результатом.
Наверное, мы что-то потеряли… У меня даже была мысль написать в объявлении: «Ищем двоечников». Двоечники – это я условно говорю. Имеются в виду дети, которые «забили» на оценку окружающих, которые не боятся делать ошибки. Конечно, все люди в той или иной мере переживают из-за оценок, но для «неправильных» детей, например, плохая оценка на уроке не является серьезным стрессом. У них часто в голове столько проектов, надежд, и когда они побеждают на каком-то конкурсе, то чувствуют крылья за спиной. А у отличников каждая полученная медаль – рутина.
Мы с мужем хотели создать площадку для свободного творчества – это была наша мечта. Потому что, начиная с детского сада, наши дети лишены выбора. На завтраке перед ними ставят манную кашу, и никто не спрашивает, хочет ли ребенок кашу. Дальше занятия – заранее спланированные, по расписанию. То же – и в школе: никто не выбирает ни предмет, ни учителя, ни форму занятий. Дети не выбирают ничего. Дальше это продолжается в университете. И вот из этой системы выходят легкоуправляемые люди – мне это не нравится. Мы хотели создать место, где можно выбирать с самого порога, в каком кабинете рисовать, что рисовать, чем рисовать, а может, вообще не рисовать… Может, я хочу читать книжку, или снимать мультик, или ткать, а может быть, шить или печатать, а может, играть на фортепиано – это я еще не все перечислила, что есть у нас в мастерской.
[xfvalue_galery2]
Мы стремились приучить детей к тому, что у них есть место, где они должны выбирать. Я принципиально за них выбирать не буду. Да, возможно, сегодня ты выберешь то, что не получится, но это опыт, который делает тебя лучше, интереснее, богаче. Это твой путь. Я все время говорю детям: мы тут качаем мозги. Работаем не только руками, и это намного важнее.
- Вы сказали про выбор, и мне стало не по себе. А что, если я сделаю неправильный выбор – и меня накажут за ошибку? Такое случается, и это больно. Я лучше попрошу у учителя подсказки…
- В этом и проблема. Нельзя наказывать за ошибку, когда человек учится. Можно ошибаться! Ребенок спрашивает: «А я правильно делаю?» - отвечаю: «Не скажу. Сделай до конца – и вместе посмотрим».
Часто такое бывает именно с отличниками. Я прошу их довериться мне: «Если ты мне веришь, у нас все получится. Я так делаю для тебя. Ты все равно уйдешь – и тебе придется все решать самостоятельно. Начни уже сейчас брать на себя ответственность за свой выбор: ошибешься – ничего страшного не случится, но это добавит тебе опыта. Твой мозг станет сложнее».
- Кто-то скажет, что сначала надо научиться делать правильно, по неким канонам, а потом уже экспериментировать сколько угодно.
- Я не отвергаю каноны, лишь предлагаю их изучать на практике, методом проб и ошибок. А не так, когда учитель говорит: «Проведи линию сюда – молодец». Ребенок в этом случае становится ремесленником учителя. Он – «руки» учителя. А зачем? Дальше учителя в его жизни не будет. Можно закончить что угодно, хоть Репинскую академию, хоть Гомельский художественный колледж – и не уметь рисовать. Часто это бывает с людьми, которые привыкли опираться на учителей. Их звездным часом стала защита дипломного проекта. Вышли в свободное плавание – и потерялись.
- Все-таки как вы покритикуете ученика, если видите у него ошибку?
- Любой человек что-то хочет сказать своим творчеством. Я спрошу у ученика, удалось ли ему донести своей работой то, что он хотел сказать. Попрошу раскрыть ее суть – возможно, не удалось ее донести. Тогда подумаем, почему. И надо помнить, что ребенок имеет право на авторский взгляд. Каждый художник ценен не совершенством, а именно уникальным взглядом. Я не хочу навязывать ему свой. То, что для одного ошибка, для другого – правило. И понятие ошибок относительное: чем гибче и шире во взглядах учитель, тем легче детям. Потому что если над учителем довлеют определенные догмы, и он их навязывает всем, если знает, как именно «хорошо» - на выходе не выходит ничего. Если сравнивать ребенка, то только с ним самим.
О том, что будет дальше с «Колесом»
- Я меняюсь в зависимости от того, что происходит в мире. И я постоянно учусь: у своих учеников, у времени, которое не стоит на месте. Люди долго говорили, и сейчас говорят, что в Советском Союзе было самое лучшее образование – я не проверяла эту истину, могу поверить на слово, но сейчас не Советский Союз, и очень многое поменялось в мире. То, что система образования гордится своей неизменностью – в этом нет ничего хорошего. Я стараюсь не повторять этих ошибок.
Учиться нужно постоянно: не получится одну и ту же программу прокатать дважды. Я не знаю, как в школе по одной и той же программе учат много лет. И я постоянно ищу для себя ответы на вопросы, что мы должны делать в мастерской «Колесо», чтобы быть максимально полезными детям завтрашнего дня. Это должны быть не вчерашние знания, не позавчерашние умения. Это должно быть то, что они понесут с собой по жизни. Даже не умение держать в руке карандаш, но и другие вещи, также связанные с творчеством, с искусством, просто они шире. Кому-то нужна уверенность в себе, а кому-то – профессия. Мы целенаправленно не занимаемся профориентацией, но по запросу от ребенка поможем подготовиться к поступлению. Я считаю, что творчество нужно всем людям без исключения – и как можно чаще и больше.
[xfvalue_galery3]
Постоянно слежу за тем, что происходит в сфере образования в мире. Делаю выводы, анализирую и отбираю то, что пригодится нашим ученикам. Мне наш формат кажется очень правильным. Можно было бы задействовать и пенсионеров: они ведь часто вычеркнуты из жизни. Мы были во Флоренции на учебе, и в студии, где мы учились, по четвергам проходили дни пенсионеров: жужжала вся мастерская. Это была мастерская станковой графики – и каждый со своей пластиной: что-то царапал, вырезал, такие бабушки и дедушки с палочками… Единственное: в той ситуации, которая есть сейчас, мастерская нежизнеспособна, наша семья пока не может себе ее позволить. Это роскошь. Но мне бы хотелось, чтобы «Колесо» было центром притяжения для всех жителей города – у нас все для этого есть.
Записала Елена Мельченко.
Фото из архива творческой мастерской «Колесо».
О Светлане Куприяновой
- Мне очень повезло: у меня была тяга к рисованию, - начинает рассказ собеседница. – Вокруг меня было много людей, которые рисовали лучше меня, и я спокойно к этому относилась. Рисование стало неосознанной арт-терапией, потому что в жизни все было черным-черно… Моя школьная учительница по рисованию сказала: «Оль, давай, ты сдашь экзамены в художественную школу. В этом году моя подруга набирает класс – хочу, чтобы ты поступила». Учительнице Ирине Александровне Кошелевой я очень благодарна за тот совет.
На экзамене впервые рисовала натюрморт. Не знала, как это делается, подсматривала у других. К учительнице художественной школы, Светлане Владимировне Куприяновой, хотели попасть огромное количество людей. Она человек №1 в моей жизни.
Я поступила. У нас был очень хороший класс – со многими до сих пор тепло общаемся. Это был подростковый возраст: у меня было много шансов свернуть «не туда». Я прогуливала художественную школу, не всегда ценила то, как мне повезло: бывает, не видишь того, что перед носом лежит. Месяцами не ходила в школу, меня много раз могли отчислить – но Светлана Владимировна ни разу не позвонила моей маме, не пожаловалась. Это был наш секрет.
Вообще у нее было уникальное свойство (и как только сердца хватало!): быть всем лучшей подругой и душеприказчиком. Я так не умею. Ей доверяли тайны, вечно что-то шептали на ушко, делились рассказами о своих влюбленностях, и она никогда никому не рассказывала.
Она, видно, знала, что я вернусь. Помню, я шла мимо школы – встретила ее. Мне было так стыдно! Она спросила, зайду ли я, - без упрека, очень по-доброму. Я вернулась в школу и больше не прогуливала. Художественная школа стала местом моей силы: там меня любили, уважали, ценили. У меня были лидерские способности, и Светлана Владимировна всячески их поощряла. Я чувствовала, что я нужна, что я могу больше. Как она так умудрялась?!
- Наверное, к художникам иначе нельзя. Ранимые люди…
- Их легко сбить. Щелк – и художник улетел куда-нибудь в бухгалтеры. Но он будет мучиться. Не каждый человек – художник, и не каждому дано разглядеть, художник ли перед тобой. На художника нужно дуть, его нужно лелеять. Мне повезло, что она на меня дула: хочешь быть лидером – попробуй, любишь рисовать одежду – вот как раз есть возможность попробовать. Она старалась всем помочь, сделать так, чтобы люди были счастливы.
Предложила после 9 класса поступить в Гомельский художественный колледж. Моя мама была категорически против, но Светлана Владимировна смогла ее уговорить. Не раскрывала моих секретов – нашла другие слова. Помогла мне купить этюдник, самые лучшие краски. И я поступила в художественный колледж.
Быть «как все»
- В колледже отучилась 4 года, а когда заканчивала – не понимала, для чего. Не знала, кем я буду, куда мне идти. Попыталась поступить в академию искусств на художника-модельера, реализовать свою детскую мечту – не вышло. Недолго думая, пошла учиться на экономический. Все сказали: ты молодец. Особенно в колледже хвалили. Быть бухгалтером в то время – как сейчас быть программистом. В жизни стало все понятно: я буду бухгалтером.
Потребности, мысли, смыслы были примитивные. Раньше много читала, а тут совсем перестала читать книги. Сама не заметила, как это случилось: я стала каким-то «овощем». Я хотела быть «как все», не выделяться, и в моей жизни был период, когда я стала «как все».
А потом я сломала ногу. Но я об этом молилась. Я понимала, что в моей жизни что-то не то: вспомнила и про книги, и про музыку, и про рисование, и про какие-то смыслы, и что когда-то была лидером, и что даже была влюблена. В один момент это все остро возникло в голове. Я попросила Господа сделать что-нибудь – и в тот же вечер сломала ногу. Шесть месяцев была прикована к постели, и первое, что сделала – написала список книг, которые мне нужно прочитать.
Я бросила экономический на 5 курсе и поняла, что буду жить совсем другой жизнью. Поступила на дневное отделение в Мозырский педуниверситет, моему ребенку уже было 5 или 6 лет. Сидела с недавними школьниками за одной партой, была старостой группы: я ж лидер… Просто хотела рисовать каждый день – это то, чего у меня не было много лет. Рисуя со своим ребенком дома, я поняла, что это такой кайф – рисовать с детьми!
[xfvalue_galery1]
На тот момент в Мозыре с малышами никто не занимался рисованием. Я отправилась в детский сад, куда ходила моя дочь, и предложила поработать с детьми – это вызвало удивление, но взяли. Дальше ко мне стали целенаправленно водить детей на рисование. Я продолжала учиться в университете: преподаватели называли меня «Ольга Сергеевна» - наслышаны были, что я уже веду уроки. Про меня писали в газетах… Как только я начала заниматься тем, чем должна была, сразу пошел резонанс.
Потом в моей жизни появилась любовь… Мне было, наверное, уже лет 30. Любовь дала силы мечтать смелее, преодолевать страх делать «не как у всех», не бояться, что осудят. То, что началось дальше, наверное, стало бонусом за нашу смелость.
Об отличниках учебы и свободе выбора
- Мастерская началась с художественного кабинета в СШ №15 – очень хорошего, просторного. Меня в школе тепло встретили, обеспечили прекрасные условия для работы и творчества. Нас только школьный сторож не любил: мы с детьми готовы были ночевать там же, в кабинете (смеется). Собирались – и не могли расстаться. Там были разные дети из семей разной степени благополучия. И отличники, и двоечники. Занятия были бесплатные: сейчас я понимаю, что это очень многое решало. Рисование даже стало вторичным: на первом месте было общение, откровение, поддержка. Можно было говорить обо всем, что угодно – и дети бежали на занятия. Мы ходили на совместные походы с ночевкой, ездили на пленэры, и мне приятно знать, что для многих учеников эти времена стали лучшими воспоминаниями детства.
Дальше возник финансовый вопрос: хоть я работаю, а в семье денег не хватает. Не закрываю даже первичные потребности. И вот снова все сложилось удачно: мне позвонили из «Старта», пригласили на работу. Финансовые потребности я закрыла, но столкнулась с другой проблемой: недостатком свободы. А хотелось большего. Хотелось купить в студию ткацкий станок, снимать мультики, да хоть остаться допоздна – тоже было нельзя.
Сейчас мы можем остаться в мастерской допоздна – но никто не остается. Никому не приходит в голову провести здесь времени больше, чем по расписанию. И дело не в деньгах, я бы за это деньги не взяла. Просто поменялись дети. К нам приходят дети из благополучных семей, дети-отличники, дети после репетиторов, дети, у которых по 8 кружков, которые играют на музыкальных инструментах и в шахматы, ездят с танцами на гастроли – и они рады прибежать сюда на полтора часа дважды в неделю. Вот и все.
Современным детям нужен гарантированно успешный результат в конце занятия: их сложно «раскрутить» на эксперимент с неизвестным заранее результатом.
Наверное, мы что-то потеряли… У меня даже была мысль написать в объявлении: «Ищем двоечников». Двоечники – это я условно говорю. Имеются в виду дети, которые «забили» на оценку окружающих, которые не боятся делать ошибки. Конечно, все люди в той или иной мере переживают из-за оценок, но для «неправильных» детей, например, плохая оценка на уроке не является серьезным стрессом. У них часто в голове столько проектов, надежд, и когда они побеждают на каком-то конкурсе, то чувствуют крылья за спиной. А у отличников каждая полученная медаль – рутина.
Мы с мужем хотели создать площадку для свободного творчества – это была наша мечта. Потому что, начиная с детского сада, наши дети лишены выбора. На завтраке перед ними ставят манную кашу, и никто не спрашивает, хочет ли ребенок кашу. Дальше занятия – заранее спланированные, по расписанию. То же – и в школе: никто не выбирает ни предмет, ни учителя, ни форму занятий. Дети не выбирают ничего. Дальше это продолжается в университете. И вот из этой системы выходят легкоуправляемые люди – мне это не нравится. Мы хотели создать место, где можно выбирать с самого порога, в каком кабинете рисовать, что рисовать, чем рисовать, а может, вообще не рисовать… Может, я хочу читать книжку, или снимать мультик, или ткать, а может быть, шить или печатать, а может, играть на фортепиано – это я еще не все перечислила, что есть у нас в мастерской.
[xfvalue_galery2]
Мы стремились приучить детей к тому, что у них есть место, где они должны выбирать. Я принципиально за них выбирать не буду. Да, возможно, сегодня ты выберешь то, что не получится, но это опыт, который делает тебя лучше, интереснее, богаче. Это твой путь. Я все время говорю детям: мы тут качаем мозги. Работаем не только руками, и это намного важнее.
- Вы сказали про выбор, и мне стало не по себе. А что, если я сделаю неправильный выбор – и меня накажут за ошибку? Такое случается, и это больно. Я лучше попрошу у учителя подсказки…
- В этом и проблема. Нельзя наказывать за ошибку, когда человек учится. Можно ошибаться! Ребенок спрашивает: «А я правильно делаю?» - отвечаю: «Не скажу. Сделай до конца – и вместе посмотрим».
Часто такое бывает именно с отличниками. Я прошу их довериться мне: «Если ты мне веришь, у нас все получится. Я так делаю для тебя. Ты все равно уйдешь – и тебе придется все решать самостоятельно. Начни уже сейчас брать на себя ответственность за свой выбор: ошибешься – ничего страшного не случится, но это добавит тебе опыта. Твой мозг станет сложнее».
- Кто-то скажет, что сначала надо научиться делать правильно, по неким канонам, а потом уже экспериментировать сколько угодно.
- Я не отвергаю каноны, лишь предлагаю их изучать на практике, методом проб и ошибок. А не так, когда учитель говорит: «Проведи линию сюда – молодец». Ребенок в этом случае становится ремесленником учителя. Он – «руки» учителя. А зачем? Дальше учителя в его жизни не будет. Можно закончить что угодно, хоть Репинскую академию, хоть Гомельский художественный колледж – и не уметь рисовать. Часто это бывает с людьми, которые привыкли опираться на учителей. Их звездным часом стала защита дипломного проекта. Вышли в свободное плавание – и потерялись.
- Все-таки как вы покритикуете ученика, если видите у него ошибку?
- Любой человек что-то хочет сказать своим творчеством. Я спрошу у ученика, удалось ли ему донести своей работой то, что он хотел сказать. Попрошу раскрыть ее суть – возможно, не удалось ее донести. Тогда подумаем, почему. И надо помнить, что ребенок имеет право на авторский взгляд. Каждый художник ценен не совершенством, а именно уникальным взглядом. Я не хочу навязывать ему свой. То, что для одного ошибка, для другого – правило. И понятие ошибок относительное: чем гибче и шире во взглядах учитель, тем легче детям. Потому что если над учителем довлеют определенные догмы, и он их навязывает всем, если знает, как именно «хорошо» - на выходе не выходит ничего. Если сравнивать ребенка, то только с ним самим.
О том, что будет дальше с «Колесом»
- Я меняюсь в зависимости от того, что происходит в мире. И я постоянно учусь: у своих учеников, у времени, которое не стоит на месте. Люди долго говорили, и сейчас говорят, что в Советском Союзе было самое лучшее образование – я не проверяла эту истину, могу поверить на слово, но сейчас не Советский Союз, и очень многое поменялось в мире. То, что система образования гордится своей неизменностью – в этом нет ничего хорошего. Я стараюсь не повторять этих ошибок.
Учиться нужно постоянно: не получится одну и ту же программу прокатать дважды. Я не знаю, как в школе по одной и той же программе учат много лет. И я постоянно ищу для себя ответы на вопросы, что мы должны делать в мастерской «Колесо», чтобы быть максимально полезными детям завтрашнего дня. Это должны быть не вчерашние знания, не позавчерашние умения. Это должно быть то, что они понесут с собой по жизни. Даже не умение держать в руке карандаш, но и другие вещи, также связанные с творчеством, с искусством, просто они шире. Кому-то нужна уверенность в себе, а кому-то – профессия. Мы целенаправленно не занимаемся профориентацией, но по запросу от ребенка поможем подготовиться к поступлению. Я считаю, что творчество нужно всем людям без исключения – и как можно чаще и больше.
[xfvalue_galery3]
Постоянно слежу за тем, что происходит в сфере образования в мире. Делаю выводы, анализирую и отбираю то, что пригодится нашим ученикам. Мне наш формат кажется очень правильным. Можно было бы задействовать и пенсионеров: они ведь часто вычеркнуты из жизни. Мы были во Флоренции на учебе, и в студии, где мы учились, по четвергам проходили дни пенсионеров: жужжала вся мастерская. Это была мастерская станковой графики – и каждый со своей пластиной: что-то царапал, вырезал, такие бабушки и дедушки с палочками… Единственное: в той ситуации, которая есть сейчас, мастерская нежизнеспособна, наша семья пока не может себе ее позволить. Это роскошь. Но мне бы хотелось, чтобы «Колесо» было центром притяжения для всех жителей города – у нас все для этого есть.
Записала Елена Мельченко.
Фото из архива творческой мастерской «Колесо».