Заболеваемость Covid-19 в Беларуси ежедневно растет, согласно официальным цифрам Минздрава, примерно на 1600 человек. В стране введен обязательный масочный режим – не все, правда, носят маски. Для многих коронавирус уже стал обыденностью. Мы собрали несколько историй горожан, которые дают повод для размышлений, правильно ли мы относимся к инфекции. И призываем не игнорировать угрозу, потому что, как следует из нашей третьей истории, даже у молодых людей болезнь может протекать в тяжелой форме. Иван, 42 года, Мозырь: «Между 1-й и 2-й волной разница колоссальная»
- Так получилось, что мой родной брат был первым заболевшим Covid-19 в регионе. Меня, как контакта 1-й степени и еще 150 человек забрали в Гомельскую областную инфекционную больницу: «скорая» и медики в костюмах «космонавтов» забирали прямо из дома. Это было еще весной, в марте. Можно представить, насколько все были на нервах…
Через каждые 3 дня брали мазки (ПЦР-тест. – прим.). Все тесты отрицательные, в итоге нас выписывают домой с обязательством еще неделю сидеть на самоизоляции. Задаю вопрос: почему я должен сидеть дома, если у меня отрицательные тесты. «А вдруг у вас длинный инкубационный период?» Это очень странно, потому что из Гомеля в Мозырь нужно было добираться своим ходом, невзирая ни на какую самоизоляцию.
В сентябре после тренировки я прошелся по улице с мокрой головой и хватанул легкую простуду. А если простудились, считайте, у вас с вероятностью 90% Ковид. Отнесся к простуде легко, выпил таблетку, чтобы сбить температуру. Спустя пару дней стал чувствовать себя хорошо, но заметил, что пропало обоняние. Отправился в поликлинику, и тут-то началось самое интересное. В кабинете у врача: «Есть подозрение, что у меня Ковид» - «Кто вам такое сказал?» - «Есть симптом» - «У вас все хорошо, в легких чисто, идите домой, вот вам рецепт».
В итоге я решил сдать платно кровь на экспресс-анализ. Тест оказался положительным: лаборант выдала заключение и быстро захлопнула передо мной дверь. Ну и что мне делать? Позвонил своей знакомой, лаборанту в больнице, она посоветовала связаться с санстанцией (МЗЦГЭ – прим.) и с участковым врачом. В санстанции предложили подъехать в поликлинику. Я возмутился: с положительным тестом на коронавирус? В итоге врач из поликлиники пришла на дом – из защиты на ней была только маска. Даже без перчаток. Померила давление, послушала. Объясняю, мол, жалоб у меня нет, чувствую себя хорошо. Попросила отдать ей заключение о положительном результате анализа на коронавирус, я его сфотографировал и отдал. Выписала больничный – все, сидите дома, пейте чай и больше воды, никаких других назначений не сделала.
Обоняния у меня не было 3 дня, дальше начал чувствовать резкие запахи, затем все остальные. На больничном провел 2 недели. Удивляюсь, насколько колоссальная разница между тем, что было весной, и тем, что есть сейчас. Направление на тест дают неохотно, многих моих знакомых с симптомами простуды просто отправляли домой – видимо, чтобы не портили статистику. С одной стороны, не надо, конечно, людей зря пугать, большинство болеет легко, с другой – мы имеем право на достоверную информацию о количестве заболевших. И еще удивляет, что сейчас введен масочный режим, в магазинах покупателей без масок не хотят обслуживать – а развлекательные заведения, разные кальянные продолжают работать. Не парадокс ли?
Вероника, 30 лет, Мозырь: «Нет симптомов – нет лечения»
- О том, что у меня Ковид, узнала случайно: коллега готовилась к операции и ей нужно было сделать кучу разных анализов. Подвердился коронавирус, я была контактом 1-го уровня – мне выдали больничный. На второй день моей самоизоляции домой пришли медработники и взяли у меня мазок, через несколько дней сообщили, что Ковид имеется. Однако никаких симптомов, даже усталости, у себя не обнаружила. Обоняние тоже не пропадало. С врачом я общалась только по телефону: нет симптомов – нет лечения. Сказали только сидеть дома, а выходить на улицу по необходимости. Я выходила только в магазин и выгулять собаку.
Спустя неделю после первого теста мазок взяли повторно, и через 21 день после открытия больничного я пошла в поликлинику на прием к врачу. Послушали, спросили о жалобах. Жалоб нет – отпустили на работу.
Никто из моих близких не заболел, у тех людей, с кем контактировала я, Ковид не был выявлен.
Что сказать? Да, собственно, ничего. Выводов о лечении коронавируса я сделать не могу – ведь, по сути, и не лечилась…
Вадим, 30 лет, Калинковичи: «Звук вздоха пораженных легких напоминает хлопающий на ветру брезент»
- Тяжелые симптомы проявились в субботу 30 июня. До этого в течение недели отмечал, что присутствует слабое першение в горле. Утром навалилась сильная усталость. К обеду поднялась температура 38,5, была сильная головная боль и стало «ломать» тело так, что больно было пошевелиться. Слёг в кровать и уже не вставал, что совсем мне не свойственно, так как болею редко, и со своим иммунитетом быстро расправляюсь с хворью «на ногах» без приёма таблеток/антибиотиков.
На следующий день к вечеру вызвали скорую, так как всё это время температура не сбивалась жаропонижающими. Сделали литический укол и вкололи магнезию, стало легче. Завезли в приемный покой, где перемеряли давление/температуру/сатурацию, сделали снимок легких, сказали, чистый.
На третий день пропали вкус и обоняние. С утра, в 7:40, вызвал участкового врача на дом. Врач приехала в 16:35. Поставила диагноз «трахеобронхит», хотя кашель почти отсутствовал, носоглотка полностью чистая, грудина не болела. Выписала антибиотик азитромицин и спрей для горла. Назначила анализы на конец недели.
На четвертый день ломота притупилась или просто устал её чувствовать. Появилось ощущение сдавленности в груди. Кружилась голова, предполагал, что от недосыпа, ослабленности и голода, так как есть не хотелось.
В среду на пятый день вызвал вновь врача на дом, так как лучше не становилось. Передвигаться было тяжело из-за слабости и боли, поэтому одышку не замечал. От головокружений приходилось прилагать усилия, чтобы сформулировать, что хочу сказать. Врач ничего в легких не выслушала. На работе к этому моменту уже были подтвержденные пневмонии, госпитализации, и врач обмолвилась, что как раз идет с вызовов от моих коллег. На вопросы про тесты на Ковид, выражаясь не литературно, «морозилась», что их нет, да и никто вам их делать не будет.
К вечеру вызвали скорую. Осмотрев и послушав, сказали собираться, госпитализировали. Сделали еще раз снимок легких, и вновь он чистый. Но состояние было тяжелое.
В больнице взяли мазок на ПЦР-тест, свозили в Мозырь на компьютерную томографию, которая показала ковидную пневмонию с «матовым стеклом» и критические изменения в легочной ткани - более 75% поражения. Как я узнал спустя две недели, результаты тестов оказались отрицательными. То есть, ни снимки рентгена, ни тест ПЦР, ни анализ крови Ковид не выявили. В гомельской больнице при поступлении сданный мазок (ПЦР) был готов уже к вечеру – положительный.
Думаю, что заразился на работе. На предприятии в мае-июне на больничные стали уходить чуть ли не целыми отделами, кому-то больничные не давали, ибо симптомы слабенькие, а кто-то возвращался недолеченным. Почему-то распространённая практика – выходить на работу больным, с температурой, кашляющим, и оправдывать всё это фразой «А кто работать будет?».
Кашляющих по коридорам/кабинетам хватало, не только из числа сотрудников, но и из приходящих граждан: как таковой строгий масочный режим отсутствовал. Хочешь – носи маски, не хочешь – не носи, дело твоё. Мне оставалась всего неделя до отпуска, и я старался по максимуму закрыть рабочие вопросы, чтобы было меньше звонков с работы во время отпуска. Возможно, из-за этой беготни по всем кабинетам и получил большую вирусную нагрузку.
Вернусь к больнице в Калинковичах. Зайдя в палату, обнаружил, что моя кровать не имеет днища! Часть пружинистой сетки попросту лежала на полу. Дабы не возиться с ремонтом самому, решил поменять на рядом стоящую свободную (в палате было пять кроватей, три заняты). Передвинуть тяжёлую кровать потребовало неимоверных усилий: одышка, дрожь по телу и весь мокрый от такой, казалось бы, простой манипуляции.
Со мной в палате были тренер детской сборной по борьбе, обвальщик мяса с мясокомбината, и, вроде, инженер. Мне было тяжело разговаривать, да и не до общения было, поэтому беседу вели они, а я слушал их рассказы.
От первых капельниц и жаропонижающих стало легче, успел порадоваться, что оказался в больнице: тут хоть откачают и снимут интоксикацию.
На растянутой кроватной сетке мягкий матрас проваливался, и невозможно было следовать рекомендации лежать на животе в прон-позиции, а в позе выгнутой шпротины долго не полежишь.
В палате велели находиться в масках (хотя все и так ковидники лежат), или хотя бы надевать, когда заходит персонал. На время кварцевания палаты мы выходили в коридор. Постоять 10 минут у стены или подоконника с каждым выходом становилось всё сложнее. Учащалось дыхание и пульс, потел, уставал. Вздохнуть полной грудью уже не мог, жгло грудину.
В пятницу утром мерили сатурацию, вижу – 93% процента. Медсестра говорит: «Что-то низковато, давайте раздышитесь». Пять вздохов сделал, закружилась голова. Позже, на обходе у врача, спрашиваю про сатурацию. Тот отвечает: «А что, всё ж нормально, 98%» и показывает в листе контроля соответствующую цифру. Чудеса…
В субботу появилось обоняние, была скумбрия на обед, вкус вернулся в воскресенье. По питанию всё хорошо, вопросов нет. Состояние было как на американских горках – то лучше, то хуже.
В период поднятия температуры ни о чём не думалось. Я уже был вымучен этим состоянием. Головная боль не проходила. Всё дольше и слабее срабатывали жаропонижающие, да и частота их использования регламентирована. Лежал с мокрым полотенцем на лбу, ожидая следующего укола и капельницы. Дышать становилось тяжелее и больнее, дыхание было частое, поверхностное, участился кашель. Заставлял себя дышать и хоть о чём-то думать, так как казалось (а может, так и было), что отключаюсь и засыпаю и перестаю дышать. Сосед расталкивал со словами «Ты как, дышишь?», потому что в какой-то момент, видимо, уставился немигающим взглядом в потолок. Когда дошло до тяжелого состояния, уже было всё равно, лишь бы боль ушла. На телефонные звонки родных старался бодро отвечать, что всё хорошо, что уже легче. На самом деле оказывалось, что речь была вялая, нечёткая и на некоторые вопросы молчал, делал паузы на отдых, перед тем как говорить.
Ночь в калинковичской реанимации не хочу вспоминать. Это была самая ужасная ночь в моей жизни. Зато дали подышать кислородом.
В понедельник решили перевозить в Гомель. Та еще история. По инструкции перевозок ковидных больных меня запаковали в защитный костюм, надели плотный респиратор ffp3, в котором и здоровому человеку сложно дышать. Кислородную маску с портативного баллона положили поверх. На узкой каталке, в июньской жаре, с онемевшей заклинившей поясницей (отголоски реанимационной ночи), в двухчасовой тряске прикатили в Гомель.
В палате гомельской больницы оказались большие добротные кровати средней жёсткости. Дали дополнительное одеяло для валика под бедра, показали, как правильно лежать в прон-позиции. У кроватей имелись те самые критически важные точки подачи кислорода. В терапии пробыл всего сутки. За это время сделали повторное КТ, УЗИ, сняли кардиограмму, анализ крови, прокапали. Получив результаты КТ (85% поражения), перевели в реанимацию. Там нацепили на палец датчик пульса и сатурации, авто-манжету для измерения давления, кардиоконтакты-липучки на спину. Монитор попискивал в тон уровня кислорода и с частотой сердцебиения. В дальнейшем по звуку мог определять, какие у меня показания.
С 9 июня по 2 июля я провёл в реанимации. Две недели пролежал на животе. Ел, спал, капался в такой же позиции. Третью неделю понемногу старался лежать на боку, на спине, дышать было дискомфортно и падала сатурация, приходилось переворачиваться. Снимки легких делали прямо в палате, прикатывали мобильный рентген-аппарат. На второй неделе наметилась положительная динамика, уменьшались очаги.
Лечили до удовлетворительных результатов анализов. Существует риск резкого ухудшения состояния у, казалось бы, стабильных больных. Звук вздоха поражённых легких напоминает хлопающий на ветру брезент, а ещё всё хрипит и клокочет.
Средний и младший медицинский персонал в больнице поддерживали хорошее настроение. Приходя с очередными уколами, весело щебетали: «Котики, оголяем свои животики» - так кололи разжижающее кровь лекарство. Вообще в гомельской городской клинической больнице №3 замечательный персонал, как по профессиональным, так и по человеческим качествам: внимательное и доброжелательное отношение, постоянный контроль показателей, опрос самочувствия и даже настроения. Врачи отслеживают перепады, держат на контроле, могут даже пригласить психолога, назначают соответствующие транквилизаторы. Если кто-то отказывался от еды, порцию могли предложить тому, у кого был аппетит. Качество, вкус, разнообразие – на отлично.
Ввиду того, что работники ходят в костюмах «космонавта», и из положения лежа на животе подробно человека не рассмотришь. Запоминаешь только голос и глаза за пластиковым щитком. Добрые смеющиеся глаза, усталые, серьезные – разные.
Отвечали на вопросы, что мне колют, что за таблетки и для чего. В Калинковичах же часто отвечали вопросом на вопрос: «А вам зачем, что врач прописал, то и даём». И в разговоре с родным не можешь рассказать, чем же меня лечат, усиливая и без того большую тревожность.
По собственным ощущениям, болел долго. По мнению врача же, я довольно быстро выкарабкался с опасной точки. Никто из моих близких по счастливой случайности не заболел.
После реанимации выписали сразу на реабилитацию еще на две недели. На реабилитации целенаправленно усиленно расхаживался и разрабатывал легкие, хоть и предупреждали быть осторожным и сдержанным. Возможно, молодой возраст, здоровье и желание быстрее вернуться домой сделали своё дело. Далее месяц отпуска. На работу вышел более-менее оклемавшимся живчиком.
Последствия болезни чувствую, и, как прогнозируют врачи, еще много времени потребуется на восстановление. После выписки долгое время была одышка, быстрая утомляемость, повышенная потливость, скачки давления и тахикардия, неожиданные кратковременные головокружения. Спустя месяц-два стало легче. Но ощущение сдавленности в области груди так и не прошло. Продолжаю пить профилактические таблетки от тромбоза. Если превысить определенную физнагрузку, то наваливается та самая сверхусталость, и до конца дня больше ничего не хочется и «не можется» делать.
В мыслях был готов, что переболею этой хворью. Находясь в обществе, не получится полностью защититься. Зараженным может оказаться впереди идущий человек, который неприкрыто кашлянет в коридоре. Или коллега, бессимптомный, не подозревающий о том, что он переносчик, немытыми руками откроет дверь, передаст пакет документов. А может, высиживая очередную часовую очередь в поликлинике, придя с одной болезнью, надышавшись «общим» воздухом, уйдёшь с дополнительным букетом болячек. Забирая ребенка с сада, встречая со школы, обнимешь, поцелуешь не только любимого человечка, но и вирус. К сожалению, заболели даже те мои знакомые, которые всячески защищались: маски, антисептики, социальная дистанция, протирка упаковок с магазина, смена уличной одежды, проветривание и т.д.
Важно принять и понять, что это зараза не спрашивает, будете ли вы играть с ней в рулетку, хотите ли стать тем самым процентным «счастливчиком». Не стоит надеяться и на сильный иммунитет, ведь может получиться так, что организм, убивая вирус, оставит в руинах всё остальное. Нельзя быть беспечным, но и нельзя поддаваться неконтролируемой панике, опрыскивая антисептиком всё вокруг, даже под боком урчащего кота. Страх не помощник, а вот здравый смысл, осторожность и дисциплина нужна.
Если есть шанс снизить риск заболеть, воспользуйтесь им. И поможете в этом другим, показав пример. Наденьте медицинскую маску, даже если здоровы. Станьте чуть поодаль от другого человека в очереди. От того, что чаще стали мыть руки и меньше прикасаться к лицу, будет только польза. Не стесняйтесь напоминать кашляющим об элементарных правилах этикета и санитарной безопасности. Уважайте друг друга в обществе, не нарушайте право других на желание жить. Будьте здоровы!
Записала Елена Мельченко.
Фото взяты из открытых источников и носят иллюстративный характер.
